Среди многих замечательных работ уфимской художницы Адии Ситдиковой есть одна, особо запоминающаяся. Называется она - «Хозяйка прибралась». Прибранный до блеска деревенский дом, словно в предвкушение праздника, - созвучна характеру Адии Хабибулловны, чистоте её искусства и помыслов.
Впервые имя Адии Ситдиковой мне довелось узнать в 1997 году из небольшой статьи, посвященной художнице, опубликованной в уфимском журнале «Рампа». И репродукция одной из её работ там была. Первое впечатление осталось навсегда – деликатное умение показать национальный колорит в интерьере избы. И что-то большое почувствовалось: как принято обозначать подлинно народную мелодию татарским труднопереводимым понятием моң. Здесь и лиризм, и душевность, и гармония.
Удивительны судьбы больших татарских художников XX века. Кому-то посчастливилось найти себя в казанском художественном процессе, реализовать свой талант в контексте татарской советской культуры. Здесь могли быть и свои идеологические издержки, но все же именно в Казани возможным становилось посвящать свои полотна родной и близкой самим мастерам самобытной сюжетной тематике. Впрочем, и дань идеологии сейчас уже трудно прочитывается – все теперь воспринимается в качестве приметы времени. Чувство меры и эстетическая одаренность казанских мастеров (прежде всего, Хариса Якупова, Лотфуллы Фаттахова, Махмута Усманова), их, если так можно выразиться, «благородный конформизм», делали даже самую партийную работу произведением подлинного реалистического искусства.
Кто-то, подобно московским мастерам Ахмеду Китаеву и Энверу Ишмаметову, всю жизнь питался поэтикой своих родных мишарских деревень, и в разноплановом мире московских «официальных» художников (к которым, несомненно, тяготели) они сумели сохранить свою принадлежность к татарскому искусству.
Были и примеры долгих странствий, обогащавших и самих мастеров, и те восточные края, где они находили приют. Здесь, конечно, сразу вспоминаются имена великих Баки Урманче и Чингиза Ахмарова.
Особый мир – уфимские художники. Теснейшее переплетение татарской и башкирской культур, схожесть быта и фольклора, при некоторых, весьма уловимых различиях в красках, сформировали плеяду замечательных художников. Многонациональная Уфа, где творили Ахмат Лутфуллин, Борис Домашников, Рашит Нурмухаметов и многие другие русские, башкирские, татарские мастера, имевшие успех не только на модных в советское время «зональных» выставках, но и в Москве, Ленинграде. Замечательный есть в Уфе Художественный музей имени М. В. Нестерова с богатейшим собранием местной живописи. И Адия Ситдикова – одно из первых имен уфимской художественной жизни второй половины XX века. Её солнечные картины неизменно притягивают гостей музея, создают ощущение праздника. Запечатлевшие во многом уже ушедший мир, они - вне времени, и удивляешься только датировке картин. Созданные сорок и пятьдесят лет назад, а будто только вышедшие из мастерской – свежие краски подчеркивают умение видеть красоту в убранстве своего дома, в простых бытовых предметах. А может сила Адии Ситдиковой в глубинных наших крестьянских корнях, генетической памяти по теплому дому предков?
Сейчас о ней часто пишут, к 100-летию снят документальный фильм, проходят выставки. И если в упомянутом мною 1997 году приходилось по крупицам узнавать о её жизни, то теперь Адия Ситдикова стала одним из символов Башкирии. Хочется, конечно, чтобы и земляки Адии Ситдиковой – жители Татарстана, увидели её полотна, чтобы достойная, представительная выставка её картин прошла в Казани. Ведь не случайный она человек для республики.
Адия Хабибулловна Ситдикова родилась зимой 1913 года в деревне Мордва Елабужского уезда Вятской губернии (ныне Агрызского района Татарстана). К мордве приметное название этой деревни не имеет отношения, а происходит от имени Мордыбай – видимо, первопоселенца. Рядом располагается известное в агрызских краях большое село Тирсә. Здесь источники таланта художницы, родники её долгой жизни. Среди крепких изб, цветастых ворот прошло её детство.
И если иногда некоторые уфимские авторы называют её «башкирским Сезанном», ищут корни красоты её полотен исключительно в крестьянском быте Урала, то на самом деле пронесла Адия Ситдикова через всю жизнь память о родной агрызской земле, о своей матери-рукодельнице.
«Я до сих пор вижу нашу деревню глазами моего детства. Тихая речушка посреди деревни, мельница на ней. В семье нашей было пятеро детей. Отец был постоянно занят крестьянским трудом, чтобы прокормить семью. Мама, кроткая, добрая, хлопотала по хозяйству, ткала и вышивала, мы ей помогали. И сейчас перед глазами стоит наш дом с нарами, покрытыми паласом и войлочным ковром, сундук, вышитые подушки. Полотенца, как я рисую, всегда висели у окна. Кашага с редкими цветами, чаршау, деревянная посуда - все это было...»
В Уфу Адия приехала в середине 1930-х гг., жила до этого и в Средней Азии, и в Подмосковье. Память, трудолюбие, упорство, глубокое знание народной жизни – все это позволило ей не закопать свой талант, а преодолеть обстоятельства времени. Полноценного художественного образования она не получила, и вообще, стала создавать свои работы после сорока, выставляться после пятидесяти лет. Об этом знали, а некоторые завистники не давали забыть. Например, при распределении мастерских покрикивали, что самоучка не может получить положенные метры в обход окончивших художественные институты. Но время все расставляет по своим местам.
Трудную, неустроенную жизнь Адия Ситдикова не пускала на полотна. Да и не было долгое время никаких полотен. Тяжелый развод с мужем, скудное существование с маленьким сыном, к тому же заболевшим менингитом, потом туберкулез, подкосивший её с только немного окрепшим ребенком, чужой город, который она сделала своим.
Конечно, не случайно она стала художницей. Хотя, на первый взгляд, – на ходу, среди суеты. Вот как сама Адия Хабибулловна вспоминала: «в 23 года я уже жила в Уфе. Развешивала белье во дворе, и ко мне подошли двое молодых людей из художественной мастерской, находившейся рядом. И говорят: «Девушка, идёмте к нам работать, нам люди нужны!». Отвечаю: «Я не умею делать гармошки». (Думала, что художники занимаются именно этим). Молодые люди рассмеялись и сказали: «Мы не делаем гармошки. Мы рисуем и тебя научим». Я пришла туда и увидела, что они переносят на стёкла, лежащие перед ними, портреты людей, известных всей стране, – Сталина, Ворошилова, Будённого. Подумала: «Вот, фотографируют без фотоаппарата!» Начала работать мойщицей стекол. Однажды мне дали стекло и попросили что-нибудь нарисовать. Я нарисовала то, что очень любила - цветы. Им понравилось».
Потом ей поручили на стекле с фотографии нарисовать портрет какого-то советского партийного деятеля. Опять справилась. В первый же отпуск поехала в родную деревню, где в поле создала красками на холсте свой первый натюрморт с васильками.
Вскоре Адие предложили перейти на работу в портретный цех, где она трудилась на разных подсобных должностях. Лишь в конце 1950-х гг. свои картины она робко показала художникам. Адия не верила, что может начаться другая жизнь, но её поддержали чуткие к таланту люди, предложили в 1958 году отдать картины на местную выставку, потом на другую-третью. Большую помощь ей оказал известный уфимский мастер Рашит Нурмухаметов (1925-1986). Разглядев талант самородка, он взял ее под свою опеку. И хотя камерная изостудия под руководством Нурмухаметова - не художественный институт, все же Адия Ситдикова получила навыки профессионального художника.
И она перешла незримую грань. Новая жизнь началась в 46 лет…
Все сложилось – долгие годы, проведенные рядом с художниками, обретение среди них друзей, главное – понимание своей темы. Чувствуя, сколь богатым кладезем она обладает, Адия посвящает свои работы тому, что знает лучше всего. И вновь смелый шаг – когда все только начинает складываться, почти на два года уезжает она в свою родную деревню. Понимает, что долгая разлука с домом и крестьянским бытом могла притупить воспоминания. Надо вновь наполниться ощущениями красоты и переносить их на картины.
И вот появляются колоритные натюрморты, пространство дома, украшенное полотенцами, но воплощенное не экзотичными южными красками, а тихой палитрой, свойственной традиционной цветовой гамме татар и башкир. Сколькими оттенками красного цвета владела Адия Ситдикова! Это особый для неё цвет. Зрители выставок и коллеги-художники неизменно дивились её натюрмортам - умению показать красное на красном - посуду изобразить на домотканой скатерти. А скатерти эти прозорливая Адия сохранила из родного дома, из сундука матери. Такой же сундук, наполненный народными тканями с вышивкой, помнят все гости её уфимской мастерской. Она не работала на натуре, а воспроизводила интерьер дома благодаря памяти, при этом все предметы на холсте удавалось равномерно распределить, соблюсти композицию. Ничего лишнего – только гармония радостного дня.
Художница не ограничивается впечатлениями родного дома, а ездит по всей Башкирии, посещает деревни в Челябинской, Оренбургской, Курганской, Тюменской областях, получает в подарки русские и татарские полотенца, изучает самобытное башкирское декоративно-прикладное искусство. Она не пропускает интересные выставки, например, в Пушкинском музее в Москве, познает мир русской и европейской живописи, особо выделяя Кончаловского и Илью Машкова. Но создает свои работы без использования конкретных моделей, не дидактично, наполняя картины впечатлениями от разных домов и орнаментов, увиденными в течение жизни.
Когда-то её мама выткала к собственной свадьбе целых 70 полотенец; Адия Ситдикова сделала известным миру красоту татарского и башкирского дома, о её сөлге, тастымал заговорили искусствоведы.
Натюрморты с медом, чак-чаком, наполненный спокойствием и цельностью теплый, уютный деревенский дом; запах хлеба, только выпеченного, словно передается с полотна. Все детали быта с любовью воссозданы: тут и полог-чаршау, и пиалы. Без этнографического любования и стилизации, ведь этот мир - её жизнь и душа, чувствуется уверенная рука опытного художника, но без излишнего теоретизирования и чужих идей. Когда художницу однажды спросили, почему она для рассказа о празднике выбрала фрукты, она ответила просто: «Такой стол самый красивый».
Менее известны пока портреты, выполненные Адией Ситдиковой, включая поразительный по чистоте автопортрет. Работала она и в жанре пейзажа. Эти работы должны прийти к зрителю.
Многому учат судьбы таких людей, как Адия Ситдикова. Успех и пришедшие регалии, включая премию имени Салавата Юлаева, звание народной художницы Башкирской АССР, не изменили её характера, отношения к людям – да и не могли изменить. Её работы выставляли по всему Советскому Союзу и миру: в Москве, Ленинграде, Перми, Ульяновске, они преодолевали Берлинскую стену - волновали жителей ГДР и ФРГ, путешествовали в Японию, Венесуэлу. Но самой важной для неё стала уфимская выставка 1981 года.
Адие Ситдиковой присылали письма восторженные почитатели её таланта, а один итальянец специально приехал в Уфу и нашел её мастерскую, чтобы увидеть любимые полотна. Ценил её работы и Баки Урманче.
Теперь ею гордились в Башкирии, не называли самоучкой. И друзья всегда были – среди них искусствовед из Нестеровского музея Валентина Сорокина, много лет изучающая и пропагандирующая творчество Адии Ситдиковой.
Замуж после развода Адия Хабибулловна больше не вышла, сын был далеко, а после участия в ликвидации Чернобыльской аварии серьезно заболел. Но жила она в Уфе не одиноко, а окруженная заботой сестры Рукии. Весь день, проводя в мастерской, она с радостью возвращалась домой, где её ждал накрытый стол с любимыми блюдами. Часто приходили гости, особенно друзья-художники, искусствоведы. Рукия апа славилась среди уфимских художников своим чак-чаком, готовила отличные токмач, бәлеш...
Но в старости к художнице пришла большая беда – слепота, заставившая прервать главное, чем была наполнена жизнь. Без работы становилось очень тяжко… Так прошли её последние годы.
Адия Хабибулловна Ситдикова скончалась в мае 2000 года в Уфе в возрасте 86 лет.
Много женщин выбирали путь художника. Некоторые становились признанными мастерами, сделавшими свое национальное и сокровенное общим достоянием, показавшими красоту своих народов. Все они вне времени. Живые и современные. И Адия Ситдикова среди них…

Апрель 2020

На верх